Когда Сергей принимал клятву Гиппократа, вряд ли он предполагал, что однажды будет спасать не жизни, а собственную шкуру. Гений трансплантологии, блестящий хирург с безупречной статистикой операций, он давно работал не только в стерильных операционных — за кулисами медицины кипели иные процессы, где органы имели цену, но не имели лица.

Москва, 1974 год. На первый взгляд — эпоха уверенности, когда все будто бы на своих местах: витрины сияют, на улицах — шубы, импортная косметика, вера в светлое завтра. Брежневское «стабильно» пропитывает воздух. Но за фасадом этой витринной стабильности — что-то совсем иное, что-то гнилое и тревожное. Люди жили, не зная, что совсем скоро их мир начнёт трещать по швам, а монолит, который казался нерушимым, начнёт крошиться, будто штукатурка в хрущёвке.