Меткий, как прицел винтовки, и молчаливый, как тайга, из которой вышел — Николай Слепков стал для фронта не просто снайпером. Он был живым щитом, тенью в заснеженной балке, глазом, что видит смерть раньше, чем та успевает выстрелить. Его имя шептали с уважением даже бывалые солдаты, а командиры, не смотря на строгий устав, давали ему волю — ведь знали: Слепков сам себе приговор, сам себе приказ. Родом он был из сибирской глубинки, где морозы вымораживают слабость, а одиночество становится другом с раннего детства. Именно там он научился терпению, выдержке и бесшумной точности — качествам, что на фронте становились оружием не слабее винтовки Мосина.

Фронт Юго-Западный. Вторая зима войны. Земля, истерзанная снарядами, насквозь пропитана порохом, кровью и тревогой. Сюда, в самую гущу ожесточённого сопротивления, прибывает человек с фотоаппаратом, не винтовкой. Он не солдат, но он тоже идёт на передовую — за истиной. Его цель — Николай Слепков, человек-легенда, «Самогон» сибирского происхождения, снайпер, который превращает врагов в исчезающие тени. Более шестисот подтверждённых ликвидаций. Но за этой страшной арифметикой — молчание. Слепков не говорит. Он стреляет.