Марина Пичугина — не просто майор Следственного комитета, а женщина с внутренним стержнем, наточенным, как лезвие скальпеля. В кабинете — строгая, лаконичная, непреклонная; вне работы — всё та же Маня, как звали её в детдоме, и как зовут до сих пор двое старых друзей, с которыми их связала общая сиротская кухня, где взросление происходило быстрее, чем надо. Несмотря на выстроенную карьеру, ордена на погонах и изматывающий московский ритм, Марина в какой-то момент поняла: продолжать в том же духе — значит окончательно утонуть в рутине, от которой давно ничего не чувствуется. Поэтому она сама, без намёков и скандалов, попросила о переводе в город, который на карте надо ещё поискать — Савельевск. Там не было ни пробок, ни ресторанов с фуа-гра, но были тишина, время и шанс начать всё иначе.

Лето 1895-го. Нижний Новгород будто расправил плечи, сияя лентами и гирляндами, натянутыми от лавок до колоколен, и, затаив дыхание, готовился к событию, равного которому не видели с годами — Всероссийской ярмарке. Купцы тащили за собой обозы, словно караваны из мифов, чиновники начищали пуговицы до зеркального блеска, а простые горожане раскладывали надежды, как праздничные скатерти: на прибыль, на удачу, на перемены.