Андрей Шаманов вновь оказывается в своей стихии — только теперь не под флагом и не в форме, а в одиночку, с одной лишь решимостью и опытом, закалённым годами службы. В его жизни вновь звучат приказы, только теперь он сам себе командир. Спокойная жизнь, едва начавшая наполняться смыслом и теплом рядом с Настей, рассыпалась, как карточный домик от первого порыва ветра.

Майор Евгения Фирсова, только что ставшая руководителем после трагической гибели своего начальника, оказывается в центре громкого и опасного расследования, которое ставит под сомнение её все более крепнущую уверенность в людях, с которыми она работает. Вместо того чтобы спокойно войти в свою новую роль, ей предстоит столкнуться с реальной угрозой, как для своей карьеры, так и для собственной жизни.

С первых же дней становится ясно, что Горобец – не тот, кого легко сбить с толку. Несмотря на формальное подчинение местной прокуратуре, он быстро устанавливает собственные правила игры. Его методы не всегда укладываются в рамки бюрократических процедур, но зато дают результат. Он предпочитает работать рано утром, когда город ещё не проснулся, и беседовать с людьми не в кабинете, а на их территории – на кухнях, в гаражах, у крыльца сельских домов. Он видит, слышит и чувствует больше, чем говорят слова. Именно так он вскоре начинает подозревать, что исчезновения – не стихийная череда преступлений, а чётко организованная схема.

Юрий Брагин, полковник юстиции с безупречной репутацией и стальными нервами, привык смотреть в глаза самой грязной правде. За его плечами — десятки распутанных дел, выстраданных решений и ночей, проведённых в тяжёлых раздумьях. Его уважали, к его слову прислушивались, им гордились. Но именно такие, как он, — одиночки с внутренним кодексом чести — всегда первыми попадают под удар, когда система начинает лихорадить.

Осень 2014 года. Пока Москва глотает кофе в утренних пробках, а Европа пишет тревожные аналитические заметки, молодой российский журналист Алексей Суворов покупает билет в один конец — на Донбасс. Ему не двадцать, не тридцать — где-то на изломе юности и взрослости. В голове — Достоевский, Капоте и неотвязное ощущение, что надо быть там, где кипит история. Его идея проста до наивности: взять интервью у легендарного Лесенцова, командира, о котором слагают легенды и шепчутся даже на Западе. Лесенцов — символ сопротивления, герой или злодей, смотря с какой стороны фронта ты смотришь.

Генерал-майор Виктор Расторгуев, человек, который, кажется, уже давно забыл, что такое личная жизнь — ведь она осталась где-то в пепле прошлого, вместе с погибшей женой и дочерью, — снова на линии огня. Он не политик, не философ, не святой, а просто один из тех, кто вынужден держать этот город на своих плечах, пока под ними дрожит асфальт. Петербург, хмурый и упрямый, как сам Виктор, рассыпается на части — и Расторгуев снова в центре этой гниющей спирали.

«По зову сердца» — не просто военный сериал, это хроника душ, шагнувших в огонь истории. Октябрь 1941 года. Москва затаила дыхание, прижав к груди самое дорогое — своих сыновей и дочерей, вчерашних студентов, рабочих, врачей, поэтов... Они не держали в руках винтовку, не знали слова «атака» в боевом значении, но однажды — на переломе времени — услышали его. Внутренний зов. Простой, как истина: «Пора».

Глубокий тыл, будто чёрное сердце войны, принимает разведгруппу Одинцова без особой ласки — мраком, сыростью и неизвестностью. Среди бойцов — Иван Родин, закалённый в боях и молчании человек, чей опыт давно стал бронёй. Их задание — не просто дерзкое, оно почти абсурдно опасно: провести за линию фронта незнакомца, юношу по фамилии Савичев. Кто он такой, откуда — не знает никто. Ни документов, ни истории, лишь тревожное молчание и приказы сверху.

Иван Родин — не просто человек с прошлым, а человек, которого прошлое никогда не отпускало. Когда-то — офицер Белой армии, теперь — солдат без формы, но с внутренним уставом, выточенным годами боли, изгнания и преданности. Его не сломила тайга, что держала его в ледяных объятиях долгие годы. Напротив — она закалила его. Природа, как строгий учитель, научила Родина жить по-своим, почти звериным законам, но сердце его, вопреки всему, продолжало биться в такт звукам далёкой, но не забытой Родины.

В самом сердце суровой сибирской тайги, где сосны вздымаются к небу, словно стражи ушедших эпох, и где даже ветер говорит шёпотом, поселился человек, давно отрешившийся от мира — Иван Андреевич. Не юноша, но и не старец, он скрывается от холодных глаз и пытливых вопросов тех, кто носит кожанки с эмблемами НКВД. Когда-то он был частью белого движения, и теперь эта тень прошлого живёт с ним, как незабытая боль в застарелой ране. Об этом молча напоминает единственная фотография на почерневшей стене избушки — пожелтевший отпечаток времени и вины.