Европа будто задержала дыхание — не потому что страшно, а потому что больно. Ветры войны улеглись, но над улицами всё ещё висит запах гари, осевшей в подвалах пыли, неровно залеченных шрамов. Слишком рано для тишины, слишком поздно для забвения.

Когда до конца войны оставался всего месяц с небольшим, никто — ни на передовой, ни в глубоком тылу — не знал, насколько близка долгожданная тишина. Фронт по-прежнему гремел, земля стонала от артобстрелов, а госпитали напоминали муравейники, где врачи и сестры, забыв про сон и еду, боролись за каждую жизнь. Никто не называл себя героем. Все просто делали своё. До изнеможения. До предела.

Андрей Шаманов — не просто ветеран спецназа, а человек, в чьей биографии чередуются кровь, честь и долг, словно полосы на мундире, давно спрятанном в шкаф. Он приехал в забытый богом и, похоже, людьми городок вовсе не за подвигами — а всего лишь навестить боевого товарища, с которым когда-то делил хлеб, окоп и страх, тот самый, что не стыдно было испытывать. Город встретил его тишиной — вязкой, выхолощенной, почти пасторальной, но с какой-то затаённой тревогой, как будто в этой мирной картинке что-то не совпадало с рамкой.

Андрей Шаманов вновь оказывается в своей стихии — только теперь не под флагом и не в форме, а в одиночку, с одной лишь решимостью и опытом, закалённым годами службы. В его жизни вновь звучат приказы, только теперь он сам себе командир. Спокойная жизнь, едва начавшая наполняться смыслом и теплом рядом с Настей, рассыпалась, как карточный домик от первого порыва ветра.

Майор Евгения Фирсова, только что ставшая руководителем после трагической гибели своего начальника, оказывается в центре громкого и опасного расследования, которое ставит под сомнение её все более крепнущую уверенность в людях, с которыми она работает. Вместо того чтобы спокойно войти в свою новую роль, ей предстоит столкнуться с реальной угрозой, как для своей карьеры, так и для собственной жизни.

С первых же дней становится ясно, что Горобец – не тот, кого легко сбить с толку. Несмотря на формальное подчинение местной прокуратуре, он быстро устанавливает собственные правила игры. Его методы не всегда укладываются в рамки бюрократических процедур, но зато дают результат. Он предпочитает работать рано утром, когда город ещё не проснулся, и беседовать с людьми не в кабинете, а на их территории – на кухнях, в гаражах, у крыльца сельских домов. Он видит, слышит и чувствует больше, чем говорят слова. Именно так он вскоре начинает подозревать, что исчезновения – не стихийная череда преступлений, а чётко организованная схема.

Юрий Брагин, полковник юстиции с безупречной репутацией и стальными нервами, привык смотреть в глаза самой грязной правде. За его плечами — десятки распутанных дел, выстраданных решений и ночей, проведённых в тяжёлых раздумьях. Его уважали, к его слову прислушивались, им гордились. Но именно такие, как он, — одиночки с внутренним кодексом чести — всегда первыми попадают под удар, когда система начинает лихорадить.

Осень 2014 года. Пока Москва глотает кофе в утренних пробках, а Европа пишет тревожные аналитические заметки, молодой российский журналист Алексей Суворов покупает билет в один конец — на Донбасс. Ему не двадцать, не тридцать — где-то на изломе юности и взрослости. В голове — Достоевский, Капоте и неотвязное ощущение, что надо быть там, где кипит история. Его идея проста до наивности: взять интервью у легендарного Лесенцова, командира, о котором слагают легенды и шепчутся даже на Западе. Лесенцов — символ сопротивления, герой или злодей, смотря с какой стороны фронта ты смотришь.

Генерал-майор Виктор Расторгуев, человек, который, кажется, уже давно забыл, что такое личная жизнь — ведь она осталась где-то в пепле прошлого, вместе с погибшей женой и дочерью, — снова на линии огня. Он не политик, не философ, не святой, а просто один из тех, кто вынужден держать этот город на своих плечах, пока под ними дрожит асфальт. Петербург, хмурый и упрямый, как сам Виктор, рассыпается на части — и Расторгуев снова в центре этой гниющей спирали.

«По зову сердца» — не просто военный сериал, это хроника душ, шагнувших в огонь истории. Октябрь 1941 года. Москва затаила дыхание, прижав к груди самое дорогое — своих сыновей и дочерей, вчерашних студентов, рабочих, врачей, поэтов... Они не держали в руках винтовку, не знали слова «атака» в боевом значении, но однажды — на переломе времени — услышали его. Внутренний зов. Простой, как истина: «Пора».