В закрытом санатории, тщательно укрытом от посторонних взглядов и предназначенном лишь для тех, кто привык решать судьбы страны на партсобраниях, царил почти стерильный порядок: от меню, составленного будто по лекалам медицинского института, до персонала, прошедшего такой фильтр, что казалось — их проверяли даже на способность хранить молчание.