Дронов всегда считал себя особенным — игроком, для которого закон лишь фон, а не рамки. За его спиной тянулась вереница ловко провернутых афёр, каждая из которых казалась почти произведением искусства. Он наслаждался процессом — сбивая след с ног, оставляя лишь намёки и полутени, словно дразня тех, кто тщетно пытался взять его с поличным. Для него не существовало нерешаемых задач: договориться, заплатить, найти лазейку — вся система была лишь набором кнопок, на которые он умел нажимать. До одного дня.

Антон Лавров, ас в небе и человек с незаурядным внутренним компасом, неожиданно оказывается за пределами взлётной полосы — не по вине техники или дисциплины, а из-за собственных душевных сбоев. Когда привычный мир начал сыпаться — сначала развод, болезненный, как медленно вырываемый зуб, потом упорные отказы бывшей жены доверить ему дочь — его неврастения перестала быть просто словом из медицинской карточки.

Владимир Орлов — с виду образцовый финансист, человек респектабельной внешности и уверенных манер, воплощение успеха по всем столичным лекалам. Но за безупречным галстуком и обаянием банкира скрывается человек, на чьей совести — цепочка махинаций, грязных сделок и предательств, долго остававшихся в тени.

Евгения — девушка с тихим голосом и ясным взглядом, из тех, кто пропускает перед собой на входе и в жизни. Скромная, отзывчивая, почти растворённая в чужих потребностях, она работает библиотекарем в Москве, среди тишины книжных залов, где каждое слово — под стеклом, а каждое чувство — между строк. В своей повседневности Женя давно научилась быть незаметной. Даже в собственном доме — точнее, в съёмной квартире, которую она делит с мужем, напоминающим скорее нахлебника, чем спутника жизни.

1942 год. Война была в самом разгаре, и каждый день казался лотереей, где ставкой была жизнь. Для группы юных выпускников разведшколы это лето должно было стать началом пути — не к подвигу, не к славе, а к выполнению первого настоящего задания. Они ещё пахли чернилами курсовых и были полны юношеского рвения, не зная, что взрослость — это не погоны, а боль и выбор без права на ошибку. Попутная машина — старенький полуторный грузовик — мчала их к передовой. Шутки, редкий смех, ветер в лицо. В тот момент никто из них не думал, что дорога обернётся краем пропасти. Внезапный артобстрел — без предупреждений, без логики. Один разрыв — и мир опрокинулся в пыль, крики и смерть. Все, кроме двух, остались на той дороге навсегда.

К середине 1943 года, когда чаша весов Второй Мировой начала едва заметно клониться в сторону антигитлеровской коалиции, в тылу врага разгоралась другая, куда более тихая, но не менее жестокая война — война доверия. Несмотря на успехи Красной армии, немецкая машина сопротивления продолжала работать с маниакальной точностью. Одним из её самых опасных механизмов стала операция Абвера — хитроумная диверсия, замаскированная под движение сопротивления.

К весне 1945 года война подошла к своему финалу, но предательства, тайные операции и кровавые расчёты продолжали плестись за линиями фронта, как ядовитые корни, пущенные в самую плоть народа. Один из таких корней — капитан Иван Александров. Когда-то герой обороны Севастополя, теперь — мрачный символ сомнений и подозрений. Его сдача в плен врагу выглядела слишком удобной. Слишком своевременной. В штабе недоумевали: если он выжил, почему не погиб, как подобает офицеру? Если сдался — кому и зачем? Такую тень сомнений мог развеять только приговор. И потому за капитаном выслали лучших — Алексея Бобрикова и Лёню Филатова.

К весне 1945 года над Рейхом сгущаются тучи. Гитлеровская империя трещит по швам, но цепляется за каждый бастион, будто за последний глоток воздуха. Одним из таких бастионов становится Кёнигсберг — крепость, чья мрачная, неприступная архитектура словно вобрала в себя всю ожесточённость уходящей войны. Для советского командования она — не просто точка на карте, а символ: стратегический узел, от падения которого зависит не только продвижение фронта, но и моральная победа.