После смерти матери Мила словно попала в незапланированную взрослую жизнь — не ту, где самостоятельность приходит вместе с карьерными победами или путешествиями, а ту, где утром ты собираешь отца по кусочкам, а вечером уговариваешь себя не сдаться. Она тянет всё — и дом, и семейный бизнес, и себя — пытаясь сохранить иллюзию стабильности, которую хрупким голосом ещё недавно поддерживала мама. Внешне — спокойная, собранная, «держится молодцом», как любят говорить чужие люди. Но внутри — постоянный гул, как в трансформаторной будке.

Катя всегда казалась одной из тех, кто не жалуется. Ни на судьбу, ни на начальство, ни на погоду, которая вечно хмурится в окне загса, где она день за днём регистрировала чужое счастье, оставаясь в стороне от своего. Она не строила иллюзий — ни про зарплату, которой едва хватало на коммуналку, ни про отца, исчезнувшего из её жизни раньше, чем она научилась выговаривать слово «папа». Она просто жила. Пока не умерла мама. Пока не стала единственным плечом, на которое могла опереться беременная сестра. Пока не поняла, что дышать дальше — уже не про воздух, а про волю.