Кирилл Шальной всегда жил в тени своей собственной фамилии — короткой, резкой, будто вырезанной на камне детдома. Это имя давало ему чувство силы и уверенности, одновременно ограничивая и определяя каждый шаг, каждый выбор.

Новгород, древний и величественный, оказался втянут в водоворот необычайного ожидания — напряжённого, почти мистического, наэлектризованного верой в приближающееся чудо. По улицам и подворотням, от купеческих палат до крестьянских изб, передавалось из уст в уста древнее пророчество о некоем Миракуле — загадочном спасителе, чьё появление должно было ознаменовать новую эпоху.

Имя майора Алексея Горбатова в отделе произносили шепотом — и не из уважения. В нём было что-то пугающее, что-то, от чего замирал воздух в допросной. Он не вел переговоров — он ломал. Не выслушивал — выкручивал. Подозреваемые в его присутствии сыпали признаниями, будто боялись не договорить. Коллеги старались держаться подальше: у Горбатова не было друзей, только функциональные связи. Он работал на результат, а средства...

Максим Охлопков никогда не считал себя романтиком, но в лесу он чувствовал ту гармонию, которую городскому человеку и не снилось. Каждая примятая трава, каждая птичья тень на просеке говорила с ним на языке, понятном без слов. Но этот мир оказался хрупким, когда его давний конфликт с мэром перешёл из скрытой вражды в прямые угрозы.