Когда жизнь вдруг выдергивает почву из-под ног — словно кто-то резко выключил свет и оставил тебя в пустой комнате, где даже стены будто делают вид, что не знают тебя, — человек начинает цепляться за любые шансы, даже те, что напоминают тонкий канат над пропастью. Примерно в таком подвешенном состоянии оказалась и Александра Кузнецова: вчера она была спокойной медсестрой с выстроенной рутиной, а сегодня — безработница с ипотекой, давящей на грудную клетку сильнее любого чувства тревоги.

В провинциальном Коромыслове, где жизнь течёт размеренно, а новости разносятся быстрее, чем утренний дым из печных труб, ничто не предвещало беды. Однако обычная свадьба в местном кафе, начавшаяся с песен, смеха и тостов, обернулась кошмаром: прямо в разгар веселья жених рухнул на пол, пронзённый вилами. П

На краю небольшого, будто забытым временем, городка Коромыслово раскинулась ферма с тёплым и немного наивным названием — «Приют счастья». Когда-то здесь стояли старые конюшни, где мерно переступали копытами лошади, а теперь это место стало настоящим убежищем для всех, кого жизнь выбросила за борт — для бездомных, больных и раненых животных, а порой и для людей

Питер, конец девяностых. Время, когда город ещё не отряхнулся от криминальной пыли девяностых, но уже начал щеголять вычищенными витринами и благотворительными фондами. Где-то между откатами, грязью под ногтями и попытками "жить по-новому" в одном из районных отделов полиции по-прежнему несут свою службу те, кто выбирает правду, даже когда та не слишком охотно делится собой. Опер Игорь Плахов — один из них.

К середине 1943 года, когда чаша весов Второй Мировой начала едва заметно клониться в сторону антигитлеровской коалиции, в тылу врага разгоралась другая, куда более тихая, но не менее жестокая война — война доверия. Несмотря на успехи Красной армии, немецкая машина сопротивления продолжала работать с маниакальной точностью. Одним из её самых опасных механизмов стала операция Абвера — хитроумная диверсия, замаскированная под движение сопротивления.

Москва конца XIX века — город, где роскошь соседствует с мраком, а под шелестом карет и шорохом шелков скрываются опасные страсти. Среди этого пышного театра появляется Агата Керн — женщина, имя которой произносят вполголоса. Искусная обманщица, актриса без сцены и паспорта, она умеет менять не только лица, но и судьбы. Её аферы столь изящны, что даже жертвы остаются в восторге от спектакля, в котором сами сыграли главные роли. Раскаяние? Смешно. Для Агаты мир — это шахматная доска, где она давно привыкла играть чёрными и всё равно выигрывать.

Москва, конец XIX века. Время дуэлей и денди, кружевных перчаток и холодных, узаконенных лицемерий. С виду — эпоха приличий, на деле — калейдоскоп страстей, преступлений и теней. Закон по-прежнему железной рукой запрещает азартные игры, именуя их язвой общества и рассадником морального гниения. Но чем суровее запреты, тем острее азарт — и тем глубже подполье, в котором расцветают рулетки, шулера и кровавые расчёты.

Агата Керн возвращается в Москву не столько из тоски по Родине, сколько по зову долга — того внутреннего, немого, как зов крови, который не дает спать спокойно. После Ниццы, где солнце, кажется, слишком ярко освещало ее боль, где каждый закат напоминал о Пушкине — не поэте, а человеке, которого она когда-то любила и, быть может, всё ещё любит, — возвращение в промозглую столицу России кажется чем-то вроде прыжка в ледяную прорубь. Очищающим, но опасным.